Неточные совпадения
В 1910 году, зимой, я вернулся в Хабаровск и тотчас поехал на станцию Корфовскую, чтобы навестить дорогую могилку. Я не узнал места — все изменилось: около станции возник целый
поселок, в пригорьях Хехцира открыли ломки гранита, начались порубки леса, заготовка шпал. Мы с А.И. Дзюлем несколько раз принимались искать могилу Дерсу, но напрасно. Приметные кедры исчезли, появились
новые дороги, насыпи, выемки, бугры, рытвины и ямы…
Он живо перенес крестьянский
поселок за плодовый сад, выстроил вчерне большой дом, с башнями и террасами, лицом к Вопле, возвел на первый раз лишь самые необходимые службы, выписал садовника-немца, вместе с ним проектировал английский сад перед домом к реке и парк позади дома, прорезал две-три дорожки, но ни к нивелировке береговой кручи, ни к посадке деревьев, долженствовавшей положить начало
новому парку, приступить не успел.
«Поднадзорный
поселок» — окрестила его полиция, которой прибавилось дела — следить за
новыми поселенцами, куда то и дело приезжали гости, очень интересные охранному отделению.
А в скитах какая-нибудь матушка Секлетея или Нимфодора выхаживает
новую обитательницу
поселка, которой уже домик строится, чтобы вовремя из скита переехать…
— Куда? — уныло спрашивал Яков, видя, что его женщина становится всё более раздражительной, страшно много курит и дышит горькой гарью. Да и вообще все женщины в городе, а на фабрике — особенно, становились злее, ворчали, фыркали, жаловались на дороговизну жизни, мужья их, посвистывая, требовали увеличения заработной платы, а работали всё хуже;
посёлок вечерами шумел и рычал по-новому громко и сердито.
Посёлок встретил хозяев шумно и благодушно; сияли полупьяные улыбки, громко кричала лесть; Серафим, притопывая ногами в
новых лаптях, в белых онучах, перевязанных, по-мордовски, красными оборами, вертелся пред Артамоновым и пел осанну...
Быком, наклоня голову, Артамонов старший ходил по корпусам, по двору, шагал по улице
посёлка, пугая ребятишек, и всюду ощущал нечто
новое, странное: в этом большом деле он являлся почти лишним, как бы зрителем. Было приятно видеть, что Яков понимает дело и, кажется, увлечён им; его поведение не только отвлекало от мыслей о старшем сыне, но даже примиряло с Ильёй.
Больница,
новая, недавно построенная, с большими окнами, стояла высоко на горе; она вся светилась от заходившего солнца и, казалось, горела внутри. Внизу был
поселок. Липа спустилась по дороге и, не доходя до
поселка, села у маленького пруда. Какая-то женщина привела лошадь поить, и лошадь не пила.
— Не до Миршéни, а поблизости от вас, — ответила Дарья Сергевна. — Рядом тут
поселок новый есть, Фатьянкой прозывается.
Ввиду того, что на прииске Толстых за доставляемое золото давали «божеские цены», приискателей-крестьян вокруг него собрался почти целый
поселок, с маленькою деревянною церковью, существующей уже десятки лет, чуть ли не с первых годов открытия прииска, который в течение этих лет все более и более уходил в глубь тайги, вследствие заявления все
новых и
новых площадей.
Несомненно, что в телеграмме речь идёт не о китайском городе, где конечно могли лишь произойти пожары от залетевших снарядов, там все строения или каменные, или глинобитные, т. е. огнеупорные, а о, так сказать,
новом русском Ляояне — железнодорожно-военном
посёлке, правильными рядами и четырёхугольником раскинувшемся около станции.
Новопостроенный
поселок был после ухода московских стрельцов пуст. Семен Иоаникиевич ожидал со дня на день
новых посельщиков.
Петух на коньке продолжал вертеться кругом по воле ветра, а на дороге не появлялись всадники. По
поселку ходили чужие люди. Вместо казаков и стрельцов там появились
новые посельщики.
Версты за полторы от старого
поселка вправо от дороги на лугу пасся табун лошадей, принадлежавших
новым поселенцам. Ермак направился к этому табуну. Привычной рукой схватил он за гриву первую попавшуюся лошадь, а через мгновение уже сидел на ней верхом и мчался по направлению к густому, синевшему вдали лесу слева от дороги.
Семен Иоаникиевич повторил от своего лица и от лица племянников согласие принять на сторожевую службу Ермака и его людей, отвести им земли и отпустить дерева для постройки изб и хозяйственного обзаведения. Как на отведенную
новым поселенцам землю, он указал на местность, лежащую за старым
поселком.
Приехал заседатель, и труп увезли в «анатомию»
поселка. Вскрытие и погребение самоубийцы произошло уже тогда, когда в высокий дом возвратились его
новые владельцы. Ее зарыли без церковного обряда за кладбищем
поселка.
О чем же была эта мысль? Смотрела ли действительно Ксения Яковлевна на вращающегося деревянного петуха высокой избы новоотстроенного
поселка или же устремляла свои взгляды на одну ей видимую точку, и мысль эта была далека от высившейся среди
новых строек избы? Откуда же мог закрасться в светлицу молодой хозяюшки счастливого строгановского дома неведомый в нем доселе гость — горе.